Отшумел остаток ночи безысходно и горласто,
Отгорел фрагментик неба фейерверочным огнём,
Город прячется в сугробы и в обломки пенопласта;
Как на толькошной покупке, ни царапинки на нём.
На полу под нашей елью вата, стёкла и бумага,
На окне цветы с похмелья жадно смотрят на кувшин,
За дорогой манекены из витрин универмага
Рекламируют устало прошлогодний крепдешин.
Ты легла уже под утро – то ли поздно, то ли рано, –
Все слова и их значенья перепутались в бреду.
Только с третьего подхода напиваюсь из-под крана,
Освежаю память хлоркой и опять чего-то жду.
Новый год ещё не начат, астрономы дали маху,
Всё застыло, будто время попросило перекур.
Спит котяра, светло-бурый и размером с росомаху;
Там, во сне, ему хреново и тошнит от вида кур.
В доме тихо, лишь на кухне дымоход вздыхает робко,
А из комнаты не слышно стона кресельных пружин.
На столе немного водки, два глотка, и рядом пробка,
Навсегда пошёл по бабам из бутылки старый джинн.
Я сажусь на край постели опьяневшим диагностом,
Глажу пульс твоих запястий и тихонько тру виски,
У тебя в глазах хитринки и тоска по девяностым,
Но сегодняшняя нежность нас избавит от тоски.
(с)